Роман Дворянкин: «Когда RAMZEs вернется в СНГ, он вернется именно в Virtus.pro»

Почему  Роман «RAMZEs» Кушнарев решил уйти из  Virtus.pro? Как сильно выросла зарплата игроков Virtus.pro с годами? Как на киберспортсменов повлияли деньги и статус? Какую роль выполнял в команде  Иван «ArtStyle» Антонов? Ответы на эти и другие вопросы вы найдете в большом интервью с Романом Дворянкиным, который в январе 2020 года покинет пост генерального менеджера VP.

– Как тебя Антон принял? Учитывая его репутацию жесткого человека.

– Нормально. У меня первый рабочий день был 9 августа. И где-то через неделю мы собрались в Биаррице, где у Антона был отпуск. Мы там должны были обсудить новые условия договоров с польским составом, мне нужно было познакомиться с игроками. И туда же прилетели дотеры, с которыми у нас уже были достигнуты принципиальные соглашения. Но нужно было познакомиться.

Антон сказал полякам: «Вот, это Роман. Он будет вами рулить. Слушайтесь его». Мы потом разговаривали с Пашей и с Якубом в Атланте, когда проиграли финал мажора Astralis, они рассказали, что сначала очень осторожно отнеслись. Думали, что я какой-то мутный корпоративный чувак. У них ушло несколько месяцев, чтобы принять меня.

Но я должен отдать Антону должное – он супер-быстро отдал мне бразды правления командой. И в момент, когда я пытался согласовывать какое-то решение с ним, он прямо говорил: «Решай сам».

– С поляками все понятно. А с дотерами как познакомился?

– Поскольку поляки тогда были на коне, они только выиграли ELEAGUE, они были на третьем месте HLTV – у них все было замечательно. У них заканчивались контракты, а Антон, чтобы расположить их, отправил за ними в Варшаву джет. Конечно, у них все было по высшему разряду, из личных денег Антона.

С дотерами тоже была задача сразу показать, что они попали в серьезную организацию. Поэтому привезти нужно было бизнес-классом. И для всех из них это был первый бизнес-класс. Пик сезона, в самом Биаррице не было номеров, поэтому их поселили где-то в 20 км к югу. И дали какие-то суперроскошные номера. У Рамзеса был пентхаус с видом на океан. 

Они тогда были все еще дети. Я помню, как ждал их в лобби отеля. Первым спустился Нунчик, потом приходит Илюха и рассказывает Нуну, что у него там чуть ли не самый красивый туалет, который он видел в жизни. 

И видно было, что с ними был другой разговор. С поляками Антон разговаривал на равных, а с дотерами – немножко как владелец команды. Пожалуй, Соло был исключением. Но в основном Антон говорил, как будет и что требуется. 

– Ты говорил, что первые недели сомневался в реальности происходящего. Расскажи про первые дни.

– Самое запоминающееся – это ESL One. Когда я только пришел, мне нужно было познакомиться с людьми, понять контекст, понять, как все это работает. Я помнил, как в Старбаксе собеседовался в «Бруклин Нетс» в июле 2012-го, когда Барклайс-Центр еще не был построен до конца. С тех пор прошло 4 года, я приехал с командой, которая играет в финале, полная арена. А на сцене сидят 10 парней и играют в компьютер. Было тяжело понять, что это действительно реально.

Понятно, что я был немного в контексте того, что происходит, и понимал, что это next big thing. Но когда видишь это своими глазами – это поражает воображение. 

– Тебя поражали трибуны?

– Меня поражало осознание того, что есть совершенно параллельная реальность, о которой я не знал. Ты заходишь на твитч и понимаешь, что это смотрят 300 тысяч человек. Причем это не какие-то абстрактные люди, которых считают счетчиками, как с телевизором. Я иногда спрашиваю у людей, знают ли они хоть кого-то, у кого стоит счетчик. Мне ни один человек не ответил. А тут есть абсолютно понятный опыт с большой аудиторией, о которой ты не подозревал.

– Ты как-то рассказывал, что когда вы оформляли трансфер Рамзеса, тебе сказали: «Вы понимаете, что вы покупаете самого талантливого игрока в мире?». Расскажи эту историю.

– К моменту, когда были достигнуты договоренности с игроками о формировании команды, одна из первых задач заключалась в оформлении трансферов игроков. Паша приходил из Polarity свободным агентом, как и Лил. 

С Вегой все прошло нормально, мы быстро договорились по цене с Алексеем.

С Рамзесом было сложнее. Когда мы начали переговоры с Empire, сразу изучили его контракт. Многие знают, как Евгений Малкин уехал в НХЛ. Он написал заявление по собственному желанию, сел на больничный – и через две недели его контракт был расторгнут. Только после этого в ТК РФ внесли поправки, по которым у спортсменов контракты превалируют над нормами трудового права. 

Не могу раскрыть всех деталей, но контракт Рамзеса был составлен таким образом, что нашей юридической службе казалось, что он может уйти бесплатно при соблюдении определенных условий. Это была наша позиция на переговорах с Empire. Мы говорили, что мы не хотим беспределить, мы готовы заплатить за него определенную сумму денег, но только эту. Empire хотели сильно больше.

В итоге мы сказали, что или столько, или вообще ничего. И мы уверены в том, что в суде наша позиция устоит. В итоге мы все же договорились. 

– Но ты же тогда ничего не понимал. Кому ты доверял? Кто тебе это объяснял?

– Я напомню, что это все происходило после того, как в силу известных причин Антон принял решение в мае 2016 года расстаться с предыдущим менеджментом. Фалеев сразу ушел в Вегу, а Сергей Писоцкий остался в VP и работал до апреля 2017 года и в целом передавал мне дела. Поэтому у нас была понятная преемственность.

На первом этапе это были сотрудники ESforce, которые мне помогали лучше понять контекст. В том числе и по таким вещам, как перспективность Рамзеса. 

– А что до сих пор удивляет тебя в киберспорте?

– Сейчас, наверное, уже ничего не удивляет. Вот Давид Даштоян удивил.

– А когда ты понял, что такое Дота? Тебе игроки объясняли? Ты сам пытался разобраться?

– Я хорошо помню, как мы снимали первые видео с Машей Ермолиной на бостонском мейджоре. И там есть кадры, как мы все сидим болеем в практисе. И у меня каменное выражение лица. Мы пересматривали это потом с нынешней женой Паши, а она меня спрашивает: «Почему ты такой спокойный?». А я просто ни черта не понимал тогда. 

Я и сейчас доту понимаю достаточно поверхностно. Но я хорошо помню момент на TI7, мы смотрели какую-то игру в практисе. И я сказал: «О, прикольно, мегакрипы». И мне Рамзес такой: «### [ничего] себе! Я думал, ты вообще ничего не понимаешь». В общем, я не настолько тупой.

– А они тебя пытались как-то подкалывать и разыгрывать из-за того, что ты ничего не понимаешь?

– Нет, они со мной на другие темы шутят.

– В Доте твои самые сильные эмоции, когда ты понял, что происходит на карте? Момент, который ты прочувствовал?

– Если говорить про игру, я хорошо помню, как мы играли с Liquid 100-минутную карту, которую мы проиграли. Мы пошли в курилку, я думал, что ребята раздавленные, а они были очень бодрые. очень активно обсуждали, что круто играли, что все было нормально. В итоге потом была третья карта, на которой мы их вынесли за 25-30 минут.

– В хоккее и футболе все понятно. Ты покупаешь игрока – и твои риски более-менее застрахованы. Ты можешь посадить его в запас и критичного ничего не случится. В киберспорте игрока может бросить девушка, он психанет, за один день команда может остаться без поездки на TI. Как ты научился с этим справляться? 

– Мы, безусловно, сталкивались с такими примерами. Это было и с нашим польским составом в этом году. Не скрою, что нам очень повезло с дотерами. Не только с точки зрения скилла, но и с точки зрения их человеческой зрелости. Я могу сказать, что я очень сильно удивлен и в хорошем смысле горд тем, как Рамзес год назад преодолел свои отношения с известной стримершей. И тот факт, что на игру Ромы в долгосрочной перспективе это не оказало никакого влияния – это говорит в том числе том, какой Рамзес зрелый человек.

– Ты проводил профилактические беседы?

– Да. Это касалось и его, и других игроков. Не скрою, что это было и на Epicenter. Это не сильно повлияло на выступление, но был прецедент. Мне легко работать, потому что приходится работать с хорошими стартовыми данными. Но при этом я пытаюсь не выпячивать свою работу в этом плане. Но знаю, что я, Дима Шишков и другие сотрудники VP делают все необходимое, чтобы игроки находились в нужном психологическом состоянии. И могли фокусироваться только на игре. 

Это выражается в том, чтобы отправить Леху в отпуск, дать ему спустить пар. Это выражается в супернепростом решении расстаться с Ваней в прошлом году. Это выражается в возможности дать Паше отпуск на время квал на первый мажор, потому что у него только что свадьба была. 

– А были ситуации, когда это влияло? Например, Маша рассказывала о ситуации, когда Lil выяснял отношения с девушкой и не спал всю ночь. А потом из-за этого плохо играл.

– Да. Мне кажется, это уже было в медийном поле. Илья сам рассказывал в интервью Маше, что для него совпал уход из VP и расставание с девушкой. Я уверен, что это повлияло на его эмоциональное состояние и на то, сколько душевных и моральных сил он уделял игре.

– Ты начинал работать с парнями, которым по 17-18 лет. Как ты добился уважения? Как они тебя не считали старым пердуном?

– Я изначально сказал ребятам, что с точки зрения общения мне максимально комфортно занять с ними минимальную дистанцию. Что мы можем шутить вместе, они могут шутить надо мной, а я над ними. Но мы не должны забывать о наших ролях. 

Я не скрою, что у меня в том числе с дотерами были беседы, когда кто-то из игроков переходил грань. Среди людей этого возраста послать человека ##### [далеко] – это гораздо менее серьезно, чем среди 30-летних. И были прецеденты, когда игрок что-то говорил вроде «ты ###### [сдурел] что ли?». И мне приходилось объяснять, что мы можем шутить на какую-то тему, например, о моей прическе. И это окей. Но некоторые вещи недопустимы, даже когда мы внутри своей группы. Но я в этом плане достаточно либерален. 

– С поляками у тебя более официальное общение. Тебе какой формат больше нравится?

– Я считаю, что правильный формат – тот, который был с поляками. Но я уверен, что с дота-составом нельзя иначе.

– Ты с ними общался, а потом приходил к ровесникам. Бывало, что забывал переключиться?

– Да, бывало. Жена говорила: «С дотерами своими будешь так разговаривать». Часто друзья смеялись над тем, какие у меня стикеры в телеграме.

– А финансовой грамотности вы их обучали? Ведь на всех свалились большие деньги.

– Конечно, бывали моменты, когда игрок мог в ночном клубе оставить круглую сумму. И рано или поздно они сами понимали, что это не нормально. Мог ли я им после где-то оставленных 300 тысяч рублей сказать: «Парни, не просаживайте деньги на всякую фигню?» Да, мог. Но я либо показывал людям альтернативу, либо просто объяснял, почему это не очень классно.

– Какую альтернативу?

– Часто бывает так, что игроки заказывают обслуживание в комнату и едят сомнительного качества гамбургеры за 20 долларов. А ты можешь пойти через дорогу в классный локальный ресторан и взять его за 10, но при этом ты немного посмотришь город, получишь впечатления.

– Если бы твоим сыном был Рамзес, как бы это было?

– Я бы им гордился. 

– А что бы ты в нем изменил?

– Я помню, у нас на WESG была большая внутрикомандная беседа. Очевидно, что WESG мы сыграли не так, как хотели. И в команде была шутка о том, что Рамзес – мой любимчик и я всегда его чрезмерно защищаю. Я не скрывал, что вижу в Роме большой потенциал и как игрока, и как медийной личности. Потому что то, что он делает – это очень естественно. У него есть хорошее понимание. Он не тщеславен, а даже если тщеславен, то не показывает этого, как некоторые другие прошлые наши игроки. 

Мне кажется, он немного нетерпелив, но это уйдет с возрастом. Он отчасти хочет всего и сразу. Надо быть немного спокойней.

– Когда вы меняли Лила на Роджера, ты слепо верил Соло?

– Нет, почему. Во-первых, Роджер уже играл с нами на WESG. И это был удачный опыт. Но тогда не было идеи его переманивать. К тому же Роджер после Адреналина подписал новый контракт с Na’Vi, который сильно увеличил сумму его выкупных. И если бы мы хотели его забрать, мы бы ему об этом сказали еще в декабре. Это лучшее подтверждение того, что не было никаких предварительных историй. Поэтому несостоятельна версия Ильи о том, что мы все решили до Гентинга. Там действительно был его последний шанс, которым он не воспользовался.

Решение основывалось на тех фактах, которые я описал. Это был единоличное решение команды. Более того, у нас были определенные ограничения на ту сумму, которую мы могли заплатить за Роджера. На тот момент мы уже расстались с Тазом и понимали, что нам нужно будет выкупать Миху из Kinguin. А трансферный бюджет не резиновый. 

Я прямо обозначил определенную сумму и сказал, что это максимум, который мы можем заплатить. Игроки выразили готовность сами добавить денег за то, чтобы выкупить Роджера. Для меня это было лучшей гарантией того, что он в это верят. В это верил и тренер.

Я сам общался с Роджером достаточно много, потому что менеджерил Team Russia. Он показался абсолютно адекватным спокойным парнем. Напомню, Na’Vi тогда тоже играли хорошо. Поэтому выбор был абсолютно естественным.

– Понятно, что Lil не идеальный игрок и не идеальный тиммейт. Но тебе сейчас не кажется, что ты неправильно себя повел в той ситуации? Сейчас бы что-то изменил?

– Я могу сказать, что за время моей работы с Virtus.pro мы расстались с большим количеством и людей, и игроков. Мы закрыли состав по HS, мы закрыли состав по LoL, мы расстались с Тазом, Пашей, Нео, Бяли, Снаксом, Лилом, Артстайлом. Никто из них, кроме Ильи, не говорил ничего плохого.

Не секрет, что Таз принял решение команды, но посчитал его неверным. Мы не здороваемся, он практически не общается ни с кем. Он на нас держит обиду. Очевидно, что ПашаБицепс – это тот игрок, сторону которого примет сообщество. И если он сейчас расскажет какую-то гадость, то его поддержат. Но все эти люди не делают этого не просто так. 

Я уверен в том, что моя совесть абсолютно чиста в том плане, как мы доносили эти решения и как предупреждали ли мы заранее. Все было очень цивилизованно. В случае с Ильей я звонил ему и объяснял, почему нельзя давать интервью Чемпионату, с которого все началось. Яна Медведева взяла интервью у Лила, нас об этом предупредили, я ему объяснил, что технически он еще является игроком Virtus.pro. Он мне говорит: «Вы меня кикнули, я могу не согласовывать с вами интервью». Я сказал ему, что я запрещаю ему это публиковать, потому что это неправда. Он прислал интервью, я его отредактировал. Часть правок он принял, часть не принял – и это все вылилось.

Я тогда написал твит о штрафе – и это было неправильное решение. Я, по-моему, уже об этом говорил. У всех игроков было четкое указание не комментировать эту ситуацию. Они его сдержали, потому что мы не хотели ввязываться в эту дискуссию. В какой-то момент мне позвонил Леха и сказал: «Босс, мне просто обидно, что тебя в том числе поливают говном. Я запущу стрим и просто все расскажу». 

Вы знаете, как часто Леха запускает стримы. И после этого рассказа мы постарались не комментировать эту ситуацию.

– Lil – топовый игрок. Почему он не нашел себя после VP?

– Я думаю, что этот вопрос лучше задать ему. На этот вопрос ответил сам Илья, когда [не знаю, насколько искренне] извинялся. Он сам говорил, что вел себя по-детски.

– Когда вы с ним последний раз общались?

– Мне кажется, предметно мы говорили на TI8. С тех пор мы не общаемся.

– Если взять старый состав: кто меньше всего думает о деньгах и просто кайфует от игры в команде?

– Сложный вопрос. Сейчас ребята понимают, что еще немного, и они смогут обеспечить себя на всю жизнь. Нельзя сказать, что кто-то не парится из-за бабла, но практически все уже купили себе квартиры.

У нас с Дота-составом выстроен очень честный диалог. Они изначально подписались на зарплату в 6 раз меньше, чем было в конце. И они спокойно на ней играли. Первый раз заикнулись о том, что им хотелось бы пересмотра в большую сторону, в тот момент, когда они выиграли Саммит и показали вменяемую игру. Они даже заикнулись не о зарплате, а попросили больше часть с призовых. А о высокой зарплате они попросили после киевского мейджора. В этом плане они не ######## [наглые].

– То есть ты не можешь сказать, что Рамзесу плевать на деньги?

– Нет, потому что он понимает, что он стоит этих денег. Исходя из той информации, которая у меня есть: если не считать Китай, то средняя зарплата того состава у нас была на втором или третьем месте в мире. Но они не приходили и не говорили, что хотят самую высокую.

– Ребята стали богатыми. Это кого-то из них изменило?

– Нет. У нас часто бывают ситуации на Epicenter или TI, когда мы пытаемся прекратить автограф-сессию, потому что оговоренное время вышло. Но ребята сами говорят: «Да ладно, еще 10 минут посидим». Рамзес сам в интервью говорил, что он никогда не откажет в фото, если только не супер устал.

На Epicenter к нам подошел в прошлом известный квнщик Сангаджи, у него были какие-то дети. Они попросили сфотографироваться с командой. И мы даже спустили парней между картами. У нас нет случаев, чтобы их статус изменил их как людей.

– И ты тоже этого не видишь? Это те же люди, что и в Биаррице?

– Нет, они выросли, стали более требовательными ко мне. Но они не стали более заносчивыми или звездными по отношению к людям. Да, они научились лучше давать интервью, где надо – включать режим пафоса. А как люди они остались такими же.

– Насколько важен был приход Артстайла?

– Ваня – классный парень. Он очень помог команде, которая находилась в сложном положении после квал на DAC, когда у нас упал интернет. Он приехал, очень быстро поднял дух, правильным образом выстроил тренировки перед киевским мейджором.  

После Гентинга с января 2017 года, где мы плохо сыграли и заняли топ-8, и до майско-апрельского мэйджора мы просто сидели и играли. И Ваня сыграл огромную роль в том, чтобы внушить игрокам уверенность в своих силах, привнести агрессивный стиль и так далее. 

Думаю, все смотрели фильм Маши про NaVi, где были прикольные моменты, связанные с Ваней. Как он говорил: «Я куплю арену и уволю Вилата!». Была у него бизнес-жилка. Но все истории, связанные с Ваней, непечатные.

– Что они тебе дарили на день рождения?

– Вот часы подарили в прошлом году. Ваня как раз и был апологетом вот этой моды на часы. Первый раз мы подарили часы Лехе на Инте 2017 года. И оттуда это пошло.

– Рамзес и Нун сначала были интровертами. Как это менялось? 

– В одном из первых видосов с Бостона Рамзес показывает, что у него подушка для сна со Мстителями. Он реально там как ребенок. Но на самом деле Рома был достаточно зрелым человеком. 

А Вова...

– Он может отвечать жестко как херсонский мужик. У тебя такие диалоги были?

– Нет. Я еще раз повторю, что мы очень неформально общаемся во всем, что не касается работы. А в работе я не даю повода игрокам быдлить.

– Роджер – такой блаженный, отстраненный. Как чувак с мема, за которым дом горит, а он на качелях качается. Есть истории удивительного пофигизма?

– Роджер действительно очень спокойный, на чилле. За сутки до вылета на буткемп в Киев Роджеру поставили диагноз ветрянка. А вы понимаете, что такое ветрянка в 25 лет – это ###### [кошмар]. Что самое главное – она заразная. Слава богу, у нас в команде все уже переболели, но суть в том, что его бы не посадили на самолет.

Я-то не паниковал, но все не понимали: что делать, он же сейчас будет неделю лежать с температурой под 40. Как мы будем тренироваться? В итоге он сам спокойно сказал: «Я вылечусь, все нормально». Он реально два дня полежал. Пока у него все это сходило, он играл из Сочи, а потом прилетел и спокойно все сделал. 

– В доте почти не говорят про трансферы. Если говорить о VP, то кто сколько стоит?

– Честно говоря, когда мы входили в состав Mail.ru, а это публичная компания с акциями на лондонской фондовой бирже, то аудиторы просили нас оценить активы, которые есть у нас на балансе. И мы делали оценку всех игроков.

Могу сказать, что мы оценивали игроков исходя из ценности их позиции (керри и мидеры дороже), но также принимали во внимание дефицитность позиции в конкретном регионе. Пятерок и капитанов у нас очень мало. Также мы принимали во внимание возраст игрока, медийный вес и его владение английским. Потому что пару лет назад Рамзес не говорил на английском, поэтому продать его в англоговорящую команду было бы сложнее, с этим связаны риски.

Но я не считаю, что корректно озвучивать конкретные суммы. Но могу сказать, что оценка Соло была выше за счет дефицитности позиции и свободного английского языка. Даже несмотря на то, что у него до недавнего времени не было инстаграма и он сильно старше.

– Каким он был тогда по счету?

– Третьим.

– Спортсмены не пьют во время соревнований. А как с этим в киберспорте?

– У киберспорта есть традиция употребления вишневого сока. Еще со времен нашего тренера. Но если говорить серьезно, то у игроков в контракте есть прямой запрет на употребление алкогольных напитков во время турниров и официальных тренировочных сборов.

– Им что, до Инта месяц пить нельзя было?

– Нет, у них есть выходные. Мы не против того, чтобы в свободное время игроки, которым уже есть 18 лет, отдыхали. Мы за этим прям следили. Я хорошо помню момент, когда я приехал на первый Саммит к ребятам. Мы пришли в фаст-фуд с лобстерами. И на тот момент только мне, Паше и Лехе было больше 21 года. И пили только мы, потому что уважаем законы.

– Я знаю, что после TI8 команда уже чуть не распалась. Насколько ты видишь свою заслугу в том, что тогда состав сохранили?

– Я бы поставил процентов 30, наверное. Мне очень повезло работать с хорошими стартовыми вводными. И здесь есть разница между дотерами и каэсерами. У каэсеров проблем в составе уже тогда было достаточно. И я наоборот жалею, что мы не пошли на перемены раньше. Мы потеряли весь 17-й год, надеясь, что что-то выправится. Не выправилось. Нам надо было пойти на перемены раньше, тогда бы кризис не был бы таким глубоким.

– Ты часто говорил, что в старом составе все держалось на Solo. Это так?

– Леха играет очень большую роль в том, чтобы сглаживать потенциальные конфликты в команде. Он был ключевым человеком, который привил культуру разделения игры и личной жизни. Ребята могут драть глотки и орать друг на друга о том, как кто играл. Но когда дискуссия заканчивается, они это оставляют и идут дальше общаться. 

Леха полгода перед расставанием с Илюхой жил с ним всегда на всех турнирах в одной комнате, пытаясь не дать ему отдрейфовать от команды. Чтобы он фокусировался на игре, а не на чем-то другом. Он приложил очень много усилий. Поэтому у него так горело.

Это видно по всем нашим видео, что Рамзес долго был под его персональным шефством. И Леха действительно много для этого сделал.

– У тебя есть ответ, почему тебя все ненавидят? И с самого начала ли так было?

– Безусловно, есть вещи, за которые меня могут заслуженно недолюбливать. Людям часто нужен объект для хейта, и я не против им быть. Я осознанно стараюсь не выдавать достижения команды за свои, даже если в них есть моя заслуга. Потому что она не так велика, а людей не переубедить. И правда в том, что условный Леха сделал для этого состава гораздо больше, чем я. Сделал ли я что-то? Да, сделал. Но это не решающая история. 

– Ты читаешь комментарии?

– Нет. Вообще. Раз в две недели или на турнирах почаще я могу зайти на «Продоту». Но это отдельный жанр. 

– А лично тебя встречали: «Дворнягин, иди сюда!»?

– На Epicenter мои жена и мама сидели в обычном секторе, я ходил с ними. Со мной часто фотографировались.

 – Это понятно. А лично было что-то? Или когда встречают, только фотографируются?

– Ну да, или нормально общаются.

– И даже не предъявляют?

– Ну, могли спросить, как там поляки.

– Ты говорил, что родители и жена расстраиваются из-за комментариев. Можешь рассказать, как это происходит?

– Алина называет это guilty pleasure. Когда ты сидишь, можно потупить в телефончик, зайти и под новостью читать комментарии. Ей просто интересно, как люди приходят к таким умозаключениям.

– А «Дворнягин» как-то перенеслось твоим друзьям?

– Нет-нет.

– Ты себя считаешь лучшим менеджером в СНГ-киберспорте? И по каким критериям нужно оценивать?

– Короткий ответ – нет. Ровно потому что я, Ярослав Комков, Женя Золотарев и Леха Кондаков – все мы находимся в совершенно разных условиях. 

При тех реалиях, которые есть у Жени, он делает в целом хорошую работу в попытках перестроить Дота-состав, но не все получается. При этом делает ли Женя все хорошо с CS? Тоже да. Делаю ли я все хорошо с Дотой? Тоже да. Потому что и там, и там есть результат. Сделал ли Ярик правильное решение, подписав FlyToMoon? Думаю, да. Ошибся ли он, не расставшись с ними быстрее? Ну, да.

– Есть ли какое-то решение, которым ты особенно гордишься?

– Мне очень нравится наш новый фирменный стиль. И какой задел он сделал. Наши соцсети в Китае будет делает то же агентство, которое делает соцсети АПЛ, Формулы-1, отдельно «Ливерпуля»... Это очень крутые ребята.

На TI мы играли в форме, на которой заменили медведя на панду. На форме паттерн из китайских вееров, и в них скрыта буква V. А у игроков на спинах ники на китайском, но это не дословный перевод. Например, Solo – «мистер тапки» или «мистер трусы». У него постоянно низкий нетворс, а это выражение – «гол как сокол», только на китайском. Это то, как их называют в Китае.

Когда мы показали это LGD и VG, они просто верещали от восторга. И если у нас пойдет с этим в Китае – это то, что реально здорово.

– Изначально ты начал говорить именно про составы. Лично для тебя больше удовольствия приносят спортивные успехи или бизнес?

– Суть в том, что бизнес-модель большинства команд, которые не состоят во франшизных лигах, как правило заключается в том, что они продают спонсорам свою аудиторию. А аудитория тем больше, чем она успешнее. 

Первое – это аудитория соцсетей и соцсетей игроков. Второе – это количество игр в сезоне и то, сколько людей смотрят эти игры. Мы играем на всех мажорах и практически везде проходим до финала. Это значит, что мы играем кучу матчей. У нас много игр. И поэтому мы можем продать ассоциацию с успешным брендом. Давид об этом говорил тоже, что во многом у них не получилось, потому что результатов не было. 

Результат всегда первичен. И в мире есть две команды, которым все равно на результаты – это FaZe Clan и 100T, которые строят свою модель совершенно иначе. Но я не думаю, что такое можно сейчас построить в России.

Конечно, мне важная и бизнес-история тоже, и медийная тоже. Но если говорить прямо, то цели, которые поставлены акционерами, на 60% уходят в сторону спорта и на 40% – в сторону всего остального.

– Есть ощущение, что успехи VP как компании – рекламные контракты, закрепление в статусе из самых влиятельных клубов мира – приносили тебе больше удовлетворения, чем успехи VP как команды. Это так?

– Конечно, нет. Наверное, такое впечатление могло сложиться, потому что я искренне считаю, что заслуга в победах принадлежит в первую очередь игрокам. Поэтому когда я в социальных сетях или интервью говорю про это, возникает ощущение, будто я примазываюсь к этим успехам. Мой вклад в них есть, но это не мои успехи в первую очередь.

А в тех вещах, о которых ты спросил, моей заслуги больше, поэтому о них я говорю больше. Но поверь, первый наш выигранный мейджор в Гамбурге, или тяжело выигранный мейджор в Куала-Лумпуре, или первая победа на Саммите, да даже победа на квалах на Саммит в сентябре-2016 принесли мне гораздо больше радости, чем какой-то рекламный контракт – именно по эмоциям.

– Твой твит про слезы перед Интом – ты же приукрасил эту историю?

– Нет, серьезно. Я помню, как стоял на 13-м этаже нашего буткемпа. Ребята как-то с трудом залезли в лифт, потому что с собой было много чемоданов. И не то чтобы я плакал, но как-то навернулись слезы, потому что я подумал, что это уже третий Инт. Сколько всего прошло, сколько времени. И уже взрослые парни уезжают готовиться.

– Когда ты их отпустил, у тебя было какое-то облегчение или наоборот ты стал нервничать? Ты ведь не мог повлиять на результат.

– Единственная причина, по которой я летаю на Инт – это важность турнира. Моя позиция состоит в том, что все, кто работает в VP – это обслуживающий персонал для игроков. Я на своем уровне, Дима Шишков – на своем, медийная команда – на своем. Наша задача – обеспечить им условия. 

Так как на Инте важна каждая мелочь, то если надо сгонять за кофе, а наш менеджер Дима решает какие-то вопросы, то дополнительные руки в лице меня не будут лишними. Я сгоняю за кофе, а ребята будут спокойно сидеть и обсуждать стратегию на игру. И это сотые доли процента. Если я смогу в перерыве между играми найти правильные слова или кого-то успокоить, не дай бог, значит, я там должен быть. На важных турнирах это гипертрофировано.

Я чувствовал облегчение, потому что понимал, что ребята сейчас поедут тренироваться. А мне можно спокойно поработать.

После новостей об уходе мы еще раз поговорили с Романом Дворянкиным. Вопросы ниже и ответы на них подводят итог его трем годам в Virtus.pro.

– VP была топом по ходу сезона, выигрывала турниры, но проваливалась на Инте – это как выиграть регулярку НХЛ, но постоянно отлетать в плей-офф. Ты видишь в этих провалах что-то общее? Почему и на третий год не получилось идеально подойти к самому важному турниру?

– Я вижу что-то общее хотя бы потому, что результат один и тот же. Мне кажется, были разные причины, но если результат одинаковый, то не имеет особого значения, почему это происходило. Думаю, что каждый год мы по-своему хорошо были готовы к Инту, но другие были готовы лучше.

– Хейтеры вспоминают, что состав VP по Доте достался тебе уже готовым: ты только один раз поменял игрока и тренера. Как ты сам оцениваешь свою заслугу в победах VP?

– Во-первых, изменений и решений было больше: поменялось 3 менеджера, два аналитика. Когда я приходил, не было тренера. При этом я уверен, что тот же менеджер состава делает не такой же, но сопоставимый объем работы наряду с тренером и аналитиком, это важная часть коллектива. Текущий менеджер Дима Шишков, который пришел перед киевским мейджором – это сейчас один из сильнейших менеджеров в профессиональной доте, и я очень рад, что нам удалось вырастить у себя такого классного специалиста.

Отвечая на другой вопрос… Есть очень много составов, которые на бумаге выглядят сильно и начинают играть сильно, но не поддерживают этот уровень так долго и на протяжении такого количества патчей, как это делали мы. Напомню, что мы три полных сезона входили в мировой топ.

Всегда сложно оценить заслугу или сделать виноватым одного отдельного игрока, выделить чьи-то заслуги из общей массы. Я могу сказать одно: мне не стыдно за свои решения. Не все они были верными, но я точно знаю, что я делал все и прилагал много усилий, чтобы ребята так долго продолжали играть вместе. 

– Одна вещь, которая заставляет тебя хотеть когда-то вернуться в киберспорт, и одна, которая мотивирует держаться от него подальше?

– Первое – это четкое понимание перспектив киберспорта, куча исследований (и я сейчас не про исследования NewZoo) и мои собственное ощущение и опыт. Все это говорит, что киберспорт – один из самых перспективных видов развлечения и досуга, который строится на других принципах, не таких, как традиционный спорт – это и платформы вроде твича, и маленькая дистанция между болельщиками, игроками и организациями.

Насчет второго вопроса – у киберспорта есть свои проблемы и вызовы, но ничего такого, из-за чего хотелось бы держаться от него подальше.

– Ты уходишь из киберспорта в футбол. Не переживаешь, что по своей воле пропускаешь, возможно, самые интересные для развития киберспорта года?

– Если они правда будут такими интересными, то буду с удовольствием за этим наблюдать и радоваться, как растет индустрия. 

– Ты бы хотел, например, возглавить Valve?

– Нет, я уверен, что я не обладаю достаточной квалификацией.

– После этого Инта у тебя как у менеджера был первый серьезный кризис: лучший игрок четко решил уйти. Как ты пытался уговорить Рамзеса? Почему не было готового плана B?

– Да был не то что план B – были еще и C и D. Мы приложили очень много усилий, чтобы Рома остался. Не готов рассказать все детали, но там были очень неожиданные варианты компоновки состава, в том числе и с иностранными игроками. И эти игроки, среди которых были победители Инта, прямо говорили, что готовы играть с Рамзесом и Нунчиком, если они останутся вместе. 

Но у Ромы было очень сильное человеческое желание сменить обстановку, как человек я его понимал. И еще понимал, что в долгосрочной перспективе всем сторонам от этого трансфера будет лучше. Рома почувствует нужную ему свободу – неважно, прав он в этом или заблуждается – и может стать более сильным игроком. И я уверен, что если Рома когда-нибудь вернется в СНГ… Даже так: когда Рома вернется в СНГ, он будет это помнить и вернется именно в Virtus.pro.

– Ты видишь какой-то переломный момент, когда одна победа/поражение изменили бы будущую судьбу состава по Доте?

– Конечно. Вот есть пример, как поражение не изменило – то это финал киевского мейджора. Команда не развалилась, а наоборот – осознала свою силу. А поражение, которое изменило – это любое поражение от PSG.LGD на Инте.

– Сейчас VP не в топе – не считаешь, что твой уход из проблемной команды посреди сезона сильно бросает тень на твои достижения в VP?

– Я понимаю, почему ты задал этот вопрос, но я знаю ситуацию изнутри, в этом плане моя совесть чиста. Представим, что мы бы пропустили первый мейджор сразу, как сделали многие топ-команды – тогда разговор был совершенно иной. Так что понимаю суть вопроса, понимаю, почему так может казаться со стороны, но сделать с этим мнением ничего не могу.

– Твоя самая обидная ошибка за время в VP? Не считая CS. 

– Я бы, во-первых, не назвал ошибку в CS обидной. Да, надо было быстрее проводить омоложение состава, после ухода Таза моя вера в старый состав была слишком сильна – это ошибка. 

Помимо этого… Наверное, то, что я искренне верил и поддерживал ту конструкцию в нашем составе по Доте, которая сложилась в сезоне-18/19. Время показало, что это было ошибкой.

Следите за новостями у нас на сайте и в нашей группе ВКонтакте!

Источник: cyber.sports.ru