Flow: «Болезнь научила меня многому. Очень важно осознать: насколько круто просто жить»

Российский игрок Россия, Russia, RU Александр «Flow» Сазонов опубликовал открытое письмо, в котором рассказал о своей борьбе с болезнью: в прошлом году Сазонов пережил операцию по удалению раковой опухоли. Как он выдержал лечение? Как изменилось мировоззрение Александра после победы над раком? Каково это – играть в «Доту» во время химиотерапии? Об этом и многом другом вы узнаете далее.

Все мое детство прошло со спортом. Мой отец профессионально занимался хоккеем в молодежке СКА. И как это бывает, он захотел, чтобы и его сыновья пошли по его стопам. Мы с братом занимались хоккеем с пяти лет. Так прошло около 10 лет – по две тренировки в день, на первом месте спорт, а только потом учеба.

Но так получилось, что ты живешь в России. Я повздорил с парнем, отец которого был депутатом. Мы подрались, я ему сломал нос – и меня выгнали. Пришел на тренировку, а мне сказали: «Ты здесь больше играть не будешь. И мы сделаем так, что ты больше нигде в Москве играть не сможешь». Довольно простая история.

Мне это далось тяжело. В 15-16 лет-то. Я потратил на это столько времени! Пришел в себя только через полгода и попробовал вернуться в хоккей, но не особо получилось.

Параллельно я начал играть в Доту. Сначала, как и все — в свое удовольствие, без планов на карьеру. Пытался подрабатывать официантом, пока основное время не заняла Дота. Все остальное произошло почти случайно: ты играешь, тебя кто-то зовет, с друзьями вы начинаете собирать команды, участвовать в турнирах и, может быть, что-то выигрывать. У нас получалось.

В 2014 получил первую зарплату в тысячу долларов. Пока ты еще ничего крупного не выиграл, сложно считать это началом карьеры. Но Дотой я уже мог обеспечивать себя и попал в свою первую большую профессиональную команду – Double Dimension.

Дальше все произошло невероятно рандомно. Сначала просто ухудшилось самочувствие: появились слабость, плохой сон, одышка. Все эти симптомы поначалу ты списываешь на какие-то левые факторы. Может, это недосып или ты приболел.

В один день мне стало очень плохо, закружилась голова и поднялась очень высокая температура. Мне вызвали скорую, и уже в больнице посоветовали сделать рентген грудной клетки. Там врачи увидели опухоль. Сначала считали, что она доброкачественная – края были ровные. Но после анализов оказалось, что нет. Это рак.

Знаете, что самое сложное в этой ситуации? Вот ты узнаешь об этом, понимаешь, что уже ничего не изменить. Пытаешься себя настроить, что впереди тебя ждет много трудностей, тебе банально физически плохо. А тебе еще предстоит объяснить все это самым близким людям.

Помню, как мне позвонила мама. Я сообщил ей о болезни, а она ответила: «Да такого быть не может! Ты же спортом занимался! Это ошибка врачей. Найди нормального доктора!» А ты-то понимаешь, что уже все. У тебя на руках есть снимки, результаты анализов. Ты уже смирился с этой мыслью, а тебе нужно стоять и убеждать маму в том, что это правда. Это куда тяжелее.

У меня не было паники. Конечно, сначала был шок, но не более того. Все уже случилось, ничего не изменить. Все зависит только от моего настроя. Даже врачи говорили, что успех операции и лечения зависит от меня – от эмоций, настроения, состояния. Они же говорят это не просто так, они же что-то об этом знают. Мне было не до страха.

Меня ждали 6 химиотерапий. Одна химиотерапия – неделя в больнице, где тебе делают процедуры, каждый день вливают по 8 литров химии, ставят капельницы. А потом ты три недели лежишь дома и дико отходишь. Честно говоря, я даже не знаю, с чем это сравнить. Зубная боль на фоне этого просто отдыхает. Это намного хуже.

Когда первый раз столкнулся с этой болью, не знал, что делать. Я раньше разве что таблетки от головы пил, а тут боль невыносимая. После первой химии я писал и звонил врачу, а тот не отвечал. У него выходной был, ему не до этого. Только потом мне объяснили, что нужно делать. Я научился ставить себе обезболивающие. Но все равно я за эти три месяца химиотерапии, кажется, помню только боль.

При этом я продолжал играть в Доту. Две три-игры максимум под обезболивающим или опиоидами, из-за которых ты постоянно вялый и тебе трудно сосредоточиться. Команде приходилось играть со стендинами, пока я был на химии. Но самая большая проблема была в том, что я не мог говорить – у меня пропал голос месяца на два-три. Никакой коммуникации в игре.

Ребята в Double Dimension все понимали и поддерживали, как могли. Кто-то советы дельные давал, потому что их родственники прошли через подобное. Ведь пока не столкнешься с этим, вообще не понимаешь, что такое этот рак и как себя вести. Я сам раньше был таким.

Я даже съездил на лан в Германию после первой химии. Помню, как проснулся утром в отеле, а у меня волосы выпадают целыми прядками. Как сцена из фильмов ужасов.

Я знал, что состояние для поездок не лучшее. Нужно ходить по аэропортам, много двигаться, а для меня и 50 метров было много, я уже задыхался. Но сидеть в одном помещении и ничего не делать по 2-3 месяца – дико тяжело. Тебе все напоминает о болезни, тебя постоянно об этом спрашивают, вокруг говорят только об этом. Ты уже не можешь это слушать. Мне просто захотелось отстраниться и сменить обстановку. Скорее всего, мне это даже пошло на пользу. Как глоток свежего воздуха: новая страна, новые эмоции, позитив.

Да и вообще на протяжении всей болезни я физически только и мог, что смотреть трансляции и реплеи. Я просматривал все игры, все чемпионаты, следил за благотворительным турниром от Double Dimension.

Честно говоря, я не хотел форсить эту историю и выставлять на обсуждение. Вы понимаете, какое у нас сообщество. Со стороны думаешь, что на тебя выльется тонна негатива. Но на деле оказалось все наоборот. С первого дня мне очень много писали, огромное количество поддержки и добрых слов. В день получал по 200-300 сообщений – и все очень радужно. Мне кажется, что очень сложно найти правильные слова, чтобы поддержать человека в подобной ситуации. Но у людей получалось. Спасибо им.

Я прошел три химиотерапии. Мне было очень плохо. У меня пропал голос, 24 на 7 – безумные боли. Я не мог спать. Я в прямом смысле спал сидя, часа по два в день. Опухоль в средостении, 3 килограмма весом и 20 сантиметров в диаметре – ты в буквальном смысле задыхаешься, если спишь на спине или животе. Физически невозможно лежать долго. Приходилось спать сидя и под кучей обезболивающих.

Мои родные подумали, что через три месяца должен быть хоть какой-то прогресс. Но от врачей мы не получали никакой информации. Тогда мы взяли результаты моей биопсии и отправили в другую клинику, в НИИ Петрова в Санкт-Петербурге. Там сделали заключение: диагноз неверный. Меня все это время неправильно лечили. У меня незрелая тератома, тоже рак, но другой.

Я отдал это заключение своему лечащему врачу, а он ничего не ответил. Отмахнулся и сказал, что это почти одно и то же. На самом деле мне просто повезло. Химии бывают разные, но под эти два диагноза подходит одна и та же. Если бы это было не так, исход бы был плачевный.

Еще в начале лечения мне говорили, что нужно пройти шесть химий. Если опухоль уменьшится, то меня можно будет оперировать. Если нет – непонятно. А в Питере мне сказали, что сделают еще одну химиотерапию – и нужно сразу оперировать, иначе никак. Разница в подходе врачей просто огромная.

Мне тогда писал человек с таким же диагнозом. Я запомнил ее слова: шанс, что в человека попадет метеорит, больше, чем шанс заболеть этой штукой. Она невероятно редкая. И никто не знал, как это лечить, что делать. В мире прошло всего 10 удачных операций. Большинство врачей, увидев мои анализы и снимки, не брались даже лечить. И так как случай очень редкий, то сделать операцию мог только один хирург. Единственный, кто согласился на это.

Операция непростая. Буквально разрезают и раскрывают грудную клетку, чтобы вырезать опухоль. Мне врач объяснял процедуру и даже нарисовал, как именно это происходит. Не думаю, что он рассказывает это всем. Наверное, видел, что я нормально все это воспринимаю и у меня нет никакого страха. Кажется, я даже до сих пор сохранил этот рисунок. На память.

После курса химии в Питере мне три раза переносили операцию с перерывами в месяц или пару недель. Первый раз – из-за моего состояния, у меня упал гемоглобин. Во второй раз оказалось, что в больнице нет необходимого оборудования, а чтобы перевезти меня в другую клинику, нужно еще раз пройти весь курс обследований и анализов. Из-за этого процесс затянулся.

В третий раз мне перенесли операцию буквально за час до ее начала. Раньше я не переживал, но после этого случая стало не по себе. Ты уже морально ко всему готов, а тебе говорят: «Извини, но мы перенесем все еще на две-три недели». И тебя ждет еще почти месяц болезни.

Перед операцией в память западает разговор с врачами. В кабинет приглашают тебя или твоих родственников и спокойно объясняют, что случай сложный. Что может случиться что угодно. Операция непростая, ее даже делают не лежа. После анестезии опухоль может просто упасть и сдавить легкие и сердце. Может быть огромная потеря крови. Хотя и я без того понимал, что все так себе. Я просто такой человек – не особо парюсь. От тебя уже ничего не зависит, ты можешь только надеяться на хорошее и помогать самому себе.

Операция длилась часов 6. Это даже быстро. Предполагали, что понадобится больше времени. Когда отошел от анестезии, проснулся ночью с трубкой во рту и просто хлопал глазами, пытаясь понять, что произошло. На следующий день уже по чуть-чуть начал ходить, а через полторы недели меня выписали в простую палату. Наверное, обычно люди восстанавливаются намного дольше, но у меня все прошло очень быстро.

В Доте я потерял практически год. Конечно, я продолжал играть, пока меня не положили в больницу, делал это через боль, чтобы сыграть хотя бы пару матчей, но этого очень мало. Как только меня выписали, я вернулся к игре. Сразу же. Было сложно. Было больно сидеть за компьютером больше часа. Когда я уже начал тренироваться с командой, я мог сыграть 1-2 игры, а потом мне нужен перерыв в час. Затем все по новой. Каждый два месяца – полное обследование, чтобы не пропустить рецидив. До сих пор иногда страшно идти к доктору.

Через несколько недель после операции я я думал, что мне нужна пара месяцев – и я вернусь на профессиональную сцену в полную силу. Ты победил рак – у тебя все отлично! Ты думаешь, что сейчас тебе и The International по плечу. На этом контрасте все кажется так просто.

На деле все оказалось сложнее. Мне понадобилось много времени, чтобы набрать форму. Прошло два месяца после операции, и я понял, что не поспеваю за остальными. Ребята вокруг тебя играли сутками, а ты год просто провалялся в больницах. Потом начинаешь вспоминать, что Дота – это психология. Здесь все зависит от людей, от понимания, взаимодействия и взаимоуважения. Нужно найти хорошую команду и игроков. Это и без того непросто, а я почувствовал, как изменилось ко мне отношение некоторых людей.

Я запомнил фразу одного из игроков: «Извини, я не хочу с тобой играть, потому что раньше ты думал лучше. Скорее всего, это последствия болезни». Даже сложно описать эмоции, которые испытываешь, когда слышишь такие слова. При том от человека, член семьи которого прошел через подобное.

В матчмейкинге тоже бывало сложно. Ты-то понимаешь, почему допустил ошибку, сложно догнать год простоя. А тебе говорят: «Зачем ты вообще играешь? Удали Доту». А иногда доходило до дикого. Люди писали: «Жаль, что ты не сдох». До сих пор это мне припоминают. И ладно.

Сейчас я снова могу играть по 10-12 игр в день. Я также продолжаю жить игрой, тренироваться и уделять Доте все свое время. И не собираюсь сдаваться. Я поиграл в FTM, но у нас не сложилось. По фану играл открытые квалификации в американском регионе, но это было несерьезно и мешал пинг. Меня зовут в какие-то команды, но это не то, чего бы я хотел. Сейчас я просто жду. Но не собираюсь отказываться от мечты.

Болезнь научила меня многому. За это время понимаешь, насколько важны приятные мелочи. Сейчас, в повседневной жизни, этого не ощущаешь. Но когда я болел, моей мечтой было просто походить по улице, пробежаться, а я не мог себе это позволить. Очень важно осознать: насколько круто просто жить.

Так что не стоит переживать из-за всякой ерунды, вроде неудач или поражений, тем более в Доте. Это можно исправить. Это то, на что ты можешь повлиять. Мне люди писали: «А ты не думал когда-нибудь сдаться? Не думал умереть?». Наверное, у них проблемы в жизни, они не хотели жить и ждали от меня какого-то совета. И таким людям мне хочется сказать, что любая проблема решается. Сложности в семье, с деньгами, работой, учебой или игрой – это все полная ерунда. Серьезны только проблемы со здоровьем. Ты никак не можешь на это повлиять.

Страшнее всего, что я сам об этом постепенно забуду. Что вернусь к прежнему себе. Наверное, так бывает: ты меняешься, ты перестаешь это ценить, возвращаешься к комфортному состоянию – и все. Вот этого я боюсь.